Entry tags:
Словарные слова
Вплотную к теме юмора, о чем мы говорили не так давно, примыкает еще одна тема, которая русскому читателю не то, чтобы чужда, но несколько параллельна. Эта тема - длинные слова. Образованный носитель английского отличается от малообразованного и вовсе необразованного тем, что знает много умных, ученых, в первую очередь заимствованных слов. Ведь исконно-английские слова и слова, заимствованные в древности, до норманнского завоевания - они маленькие-маленькие, коротенькие-коротенькие, пустяковые-пустяковые. Односложные, двусложные, реже трехсложные. Их любой дурак знает. То ли дело - слова, заимствованные из французского, или из латыни, или из латыни через французский, или из греческого! Они длинные, страшные, неудобопроизносимые, с неочевидной фонетикой (вот вы бы догадались, что в слове "pneumonia" p - немое, не произносится? Если в русском человек, которое умное слово читал, но никогда не слышал, определяется по ударениям, то в английском - по тому, что он просто не знает, как оно читается) , с непривычным склонением. (Английский не мелочится: заимствовать слово из латыни или греческого - так вместе с парадигмой! Именно этому мы обязаны толкиновскими "Noldor" и "Valar": если для английского нормально cactus - cacti или stratum - strata, то съедят и Vanya - Vanyar; а у русского от такого мозги закипают, мы-то так не заимствуем!) Употребил такое слово (главное, правильно его произнести!) - и сразу видно, что ты человек ученый.
Не то, чтобы русскому языку эта тема чужда вовсе. Вспомним хотя бы шолоховского деда Щукаря, который обзывает свою старуху "астролябией" и "апробацией". Или кассилевского Оську, который длинные слова вечно путает. Но вообще встречается она нечасто. Гораздо реже, чем в англоязычной литературе. В англоязычной детской литературе, в детском юморе она попадается просто сплошь и рядом. Причем у персонажей, от которых этого совершенно не ожидаешь. То есть дети или даже подростки лет тринадцати-шестнадцати говорят-говорят нормально (и ты спокойно их переводишь, используя достаточно длинные и заумные слова, потому что дети явно нормально развитые и обсуждают они, в общем-то, не самые примитивные вещи), а потом внезапно хлоп - и упираются в какое-то "незнакомое слово". И то они неправильно его понимают, то один другому объясняет, что это значит... Самое противное, конечно, когда называемый предмет важен по сюжету, и ничем другим его не заменишь, а по-русски он называется самым что ни на есть понятным русским словом, которого не знать может разве что слабоумный детсадовец - не слабоумный, если даже и впервые услышит, так поймет, что это такое, по внутренней форме. И, опять же, русскоязычные дети в такой ситуации чаще упрутся во что-нибудь диалектное или устаревшее. "Парубок" какой-нибудь, или "бунчук", или "летописцы", или "сиволапый", как тот же Оська у Кассиля. Да и не дети тоже: взять хотя бы пресловутый "чапельник" из "Дня выборов" (я, например, этой штукой все детство пользовался, но у нас дома она называлась "сковородником"). "Ученые слова" в нашем словаре не самые сложные: часть терминологии переведена на удобопонятный русский, часть - церковнославянская, то есть все равно интуитивно понятная, а самая сложная специальная терминология детям нужна бывает редко, да ее и взрослые не особо-то знают, знание таких слов - уже не признак просто образованного человека, а признак специалиста.
И эта тема, постоянно всплывающая в детских книжках - явно вершина айсберга, целиком видимого только тем, кто сам учился, например, в американской школе. Скажем, у нас тоже было такое понятие, как "словарные слова", но оно осталось где-то там, в глубинах начальной школы: это были слова, правописание которых не подчинялось известным правилам и его нельзя было проверить, скажем, однокоренным словом. Их надо было заучивать наизусть. С американским школьником словарные слова пребывают, очевидно, как минимум до конца средней школы. То есть вот у меня сейчас героиня, шестиклассница, вспоминает "a vocabulary word that she had recently learned in Mrs. Aickman’s class...: "oppressive", "гнетущий" (причем по-русски это слово хотя и книжное, однако смысл угадать все-таки можно, а по-английски это как раз латинское заимствование, и его надо знать). То есть шестиклассники на уроке словесности не только читают классику и пишут эссе, но и заучивают словарные слова. Или вот героиня двумя страницами дальше рассматривает план старинного дома: "Most rooms hadn’t changed much since then — KITCHEN, BEDROOM, etc. — but there were also a few that Cordelia had never heard of, such as the ANTECHAMBER." То есть она не просто никогда прихожей не видела, но и слова такого не слышала. И эти словарные слова не просто заучиваются наизусть - там еще и соревнования регулярно устраиваются, кто больше знает таких длинных слов, "словарные диктанты", Spelling Bees. Причем на высоких уровнях этих соревнований слова реально зубодробительные, которые и среди взрослых-то слышал в лучшем случае один из тысячи, а написать их правильно могут разве что составители словаря. ;-) Ну и, соответственно, победители таких соревнований воспринимаются как зубрилки и ботаники, которые способны заучить наизусть даже словарь. Не совсем то, к чему стремится средний американский ребенок - соответственно, и побеждают в таких соревнованиях обычно не потомки первопоселенцев, а индусы.
Не то, чтобы русскому языку эта тема чужда вовсе. Вспомним хотя бы шолоховского деда Щукаря, который обзывает свою старуху "астролябией" и "апробацией". Или кассилевского Оську, который длинные слова вечно путает. Но вообще встречается она нечасто. Гораздо реже, чем в англоязычной литературе. В англоязычной детской литературе, в детском юморе она попадается просто сплошь и рядом. Причем у персонажей, от которых этого совершенно не ожидаешь. То есть дети или даже подростки лет тринадцати-шестнадцати говорят-говорят нормально (и ты спокойно их переводишь, используя достаточно длинные и заумные слова, потому что дети явно нормально развитые и обсуждают они, в общем-то, не самые примитивные вещи), а потом внезапно хлоп - и упираются в какое-то "незнакомое слово". И то они неправильно его понимают, то один другому объясняет, что это значит... Самое противное, конечно, когда называемый предмет важен по сюжету, и ничем другим его не заменишь, а по-русски он называется самым что ни на есть понятным русским словом, которого не знать может разве что слабоумный детсадовец - не слабоумный, если даже и впервые услышит, так поймет, что это такое, по внутренней форме. И, опять же, русскоязычные дети в такой ситуации чаще упрутся во что-нибудь диалектное или устаревшее. "Парубок" какой-нибудь, или "бунчук", или "летописцы", или "сиволапый", как тот же Оська у Кассиля. Да и не дети тоже: взять хотя бы пресловутый "чапельник" из "Дня выборов" (я, например, этой штукой все детство пользовался, но у нас дома она называлась "сковородником"). "Ученые слова" в нашем словаре не самые сложные: часть терминологии переведена на удобопонятный русский, часть - церковнославянская, то есть все равно интуитивно понятная, а самая сложная специальная терминология детям нужна бывает редко, да ее и взрослые не особо-то знают, знание таких слов - уже не признак просто образованного человека, а признак специалиста.
И эта тема, постоянно всплывающая в детских книжках - явно вершина айсберга, целиком видимого только тем, кто сам учился, например, в американской школе. Скажем, у нас тоже было такое понятие, как "словарные слова", но оно осталось где-то там, в глубинах начальной школы: это были слова, правописание которых не подчинялось известным правилам и его нельзя было проверить, скажем, однокоренным словом. Их надо было заучивать наизусть. С американским школьником словарные слова пребывают, очевидно, как минимум до конца средней школы. То есть вот у меня сейчас героиня, шестиклассница, вспоминает "a vocabulary word that she had recently learned in Mrs. Aickman’s class...: "oppressive", "гнетущий" (причем по-русски это слово хотя и книжное, однако смысл угадать все-таки можно, а по-английски это как раз латинское заимствование, и его надо знать). То есть шестиклассники на уроке словесности не только читают классику и пишут эссе, но и заучивают словарные слова. Или вот героиня двумя страницами дальше рассматривает план старинного дома: "Most rooms hadn’t changed much since then — KITCHEN, BEDROOM, etc. — but there were also a few that Cordelia had never heard of, such as the ANTECHAMBER." То есть она не просто никогда прихожей не видела, но и слова такого не слышала. И эти словарные слова не просто заучиваются наизусть - там еще и соревнования регулярно устраиваются, кто больше знает таких длинных слов, "словарные диктанты", Spelling Bees. Причем на высоких уровнях этих соревнований слова реально зубодробительные, которые и среди взрослых-то слышал в лучшем случае один из тысячи, а написать их правильно могут разве что составители словаря. ;-) Ну и, соответственно, победители таких соревнований воспринимаются как зубрилки и ботаники, которые способны заучить наизусть даже словарь. Не совсем то, к чему стремится средний американский ребенок - соответственно, и побеждают в таких соревнованиях обычно не потомки первопоселенцев, а индусы.
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Потому что не зная что такое Кунь-Лунь и где он расположен невозможно читать учебники ни по геологии, ни по биогеографии.
Прпчем это надо было именно загнать в подкорку, на уровне образного мышления. Чтобы когда ты читаешь про, скажем генезис сульфидных месторождений, мозг бы думал именно о месторождениях, а не о том западнее Каракорум Нань-Шаня или восточнее.
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Для "словарного слова" нужно
1) знать, как оно пишется. Тут проще всего именно запомнить, откуда оно заимствовано и как образовано (где корень, где приставка, где суффикс),
2) знать, как оно произносится. Тут нужен или учитель, или словарь с транскрипцией,
3) знать его смысл. Тут опять же выручают латинские корни. Можно примерно догадаться, что "астро-лябия" - это что-то про звезды, "а-проба-ция" - это что-то про "пробы". Хотя в апробации я бы ошиблась, потому что "а" - это латинское "не". И в "opressive" есть "press", давление.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
То есть они не видят корень "press" в нём ?
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Я бы сказал, что эти короткие слова — это как китайские радикалы в иероглифах, только в устной речи.
Вечный кошмар иностранцев учащих английский язык.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Это-то скорее другое - как там у Соболева:
Договорились. И началась новая эпоха: и точно, нормальной, скажем, брани больше от Помпея Ефимовича никто не слышит. Но как-то так он сумел и обыкновенные слова поворачивать, что слушаешь его — в отдельности будто все слова пристойные, каждое печатать можно, — а в целом и по смыслу — сплошная матерщина. Меня даже любопытство взяло. Постоял я раз на одном аврале — шлюпки подымали, — послушал внимательно и понял его приемчик. Он весь этот свой синтаксис — в тридцать три света, да в мутный глаз, да в Сибирь на каторгу, в печенку, в селезенку — в речи оставил, и хоть прямых непечатностей нет, но до того прозрачный смысл получается, хоть святых вон выноси. Да вслушиваюсь, — он еще какие-то иностранные слова вставляет, так и пестрит все ими. После я дознался: оказывается, он два вечера к старшему врачу ходил, все полупочтенные слова у него по-латыни раздобыл, на бумажку списал — и без запинки ими пользуется.
...
Словом, пою я эту арию уже девятую минуту, а впереди у меня еще Керзоны разные, да Чемберлены, да синдикаты, да картели, да анархия производства, — он таких слов и не слыхивал, а по этой системе все годится. Тут ведь не смысл важен, а придание смысла.
(no subject)
(no subject)
(Anonymous) - 2020-08-14 14:26 (UTC) - Expand(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
no subject
Владислав Захарович Скоробогатько, вот ето фсё. Из Северодвинска...
А вообще у нас тут белоруссия в застенках, а им словарные слова, панимаиш, тю!.. Носители у них образованные! Чем занимаюццо.
no subject
Ну или, "холл". Вот показалось странным слово "холл" на маленькой комнатке с краю плана , почему бы и нет.
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
"ДОРТУАР ПЕПИНЬЕРОКЪ",
другая черным по белому без твердого:
"НАЧКАНЦУПРАВДЕЛСНАБ".
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Слово было длинное, и само являлось сокращением от смыслового перевода русского слова... чапельник.
Согласно описанию в каталоге идею универсальной ручки без необходимости делать ответную часть для посуды подсмотрели в походе по Сибири и воплотили, довольно удачно.
Миша долго пыхтел, сказал что это какой-то хватательник, но до чапельника не дошел.
(no subject)
(no subject)
no subject
Но если всплывает - то, видимо, "гардеробная".
no subject
(no subject)
no subject
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
Хм, интересно, как в переводе на русский Gravity Falls обыграли птеродактель/[p]terodactyl?
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)