![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
kot_kam«Если барахло ничье и блестит – подбери, пригодится» (старинная спецназовская мудрость)
«Подлинный девиз САС – не «Побеждает тот, кто смеет», а «Проверь, перепроверь, проверь еще раз».
«Стен, скорее всего, погиб…
- Ублюдок! – сказал я. – Я ему отдал свою шапку!
Меня всерьез расстроило, что шапка осталась у него, а он погиб, и шапка ему теперь ни к чему.
- Этому ублюдку всегда доставалось все барахло, - сказал Динджер. – Держу пари, он уже ходит в анораке с Господнего плеча».
«Вещи убитых мы, как обычно, выставили на распродажу. Все шмотки были распроданы с аукциона, а выручка пошла либо родне, либо в фонд роты. Ничего кошмарного тут нет, это просто такой обычай у нас в Подразделении. Если будешь переживать из-за того, что людей ранят и убивают, так всю жизнь и просидишь на антидепрессантах…
У Боба было большое мексиканское сомбреро, типичный сувенир для туристов. Я точно знал, что оно обошлось ему в десять долларов, потому что сам видел, как он его покупал. Я еще не раз издевался над ним, что он потратил деньги на такую хрень. Но на аукционе один придурок выложил за него сотню фунтов. Я некоторое время держал его дома, а потом отнес к Бобу на могилу, вместе с орденскими ленточками для него и Долговяза».
«С точки зрения душевного состояния я был в порядке… Физические мучения помогают допросчику только до определенного предела; дальше от них мало толку. Они могут определить, в каком ты физическом состоянии, по тому, как долго и сильно они тебя били. Но душевное состояние они точно оценить не могут. Для этого им необходимо знать, насколько ты реагируешь на происходящее, и единственное, по чему это можно определить – это твой взгляд. Некоторые люди могут взвиться, если допросчик начнет издеваться над размерами их члена, или обвинит их в гомосексуализме, или скажет, что их мать была шлюха. Они вспыхнут, и это покажет, что они еще не настолько сломлены, как хотят показать. У каждого есть слабое место в броне, и дело допросчика – найти это место. А тогда уже им ничто не поможет.
Мы были подготовлены к этому. Хорошо еще, что в Подразделении все постоянно обсирают друг друга. Повседневная жизнь крутится вокруг личных оскорблений…»
«Однажды ночью я на пятнадцать минут обрел Бога. Высшее Существо находилось в правом верхнем углу камеры, и я немного поговорил с ним.
- Приди и помоги мне! – молил я. – Если ты мне сейчас поможешь, я навсегда стану твоим лучшим другом. Если ты есть, сделай же что-нибудь, бля! Нам сейчас нужна твоя помощь – всем нам. Если ты есть, помоги нам, и я каждый день буду бросать монетки в твою кружку.
Я прочел Молитву Господню – тот кусок, что остался в памяти со школы, - но ничего не произошло. Бога не существовало».
«Появился чиновник и с улыбкой объявил, что нам пора домой. Тут мы с Марком забеспокоились о безопасности, потому что людям из Подразделения полагается любой ценой прятать свои лица от прессы. Я пошел, поговорил с пилотами и объяснил представителям Красного Креста, в чем проблема.
- Все нормально, - сказали они. – Одновременно с тем, как автобус подъедет к главному входу в отель, с заднего хода подъедут «скорые», потому что носилки можно вынести только через служебный вход. Вы с вашим товарищем поедете в одной из «скорых».
А пилоты устроили для прессы целое представление: когда их пытались сфотографировать, они натягивали себе на головы воротники свитеров. Потом эти снимки «парней из спецназа» обошли весь мир».
«Гордон Тернбулл, наш психотерапевт, прибыл на Кипр, чтобы наблюдать за тем, как мы восстанавливаемся.
- Что это ты несешь? – спросил он у сержанта, поймав его по дороге в библиотеку.
- Кино для ребят.
- Можно взглянуть?
Тербулла едва инфаркт не хватил. Сержант купил для нас «Терминатора», Driller Killer (?) и «Кошмар на улице Вязов» (видимо, любимые детские фильмы… - КК.)
- Да как же можно! – завопил он. – Это же трамированные люди!
- Да какие они травмированные! – сказал сержант. – Они пьяны в жопу. Иди сам глянь».
«Бедный Гордон, он-то думал, ему счастье привалило: столько травмированных людей вернулось из плена. Он свое дело знал, но мужики куда больше интересовались тем, чем можно было поживиться в городе. Красный Крест отвалил нам кучу денег, и все торопились скупиться по дешевке, пока есть на что».
«После разбора полетов к нам снова наведался Гордон Тернбулл, который устроил нам двухчасовой сеанс терапии. Он дал нам простенький тест, чтобы определить наш уровень стресса. Чем больше очков наберешь выше десяти, тем хуже. Мы все набрали по одиннадцать. Гордон набрал тринадцать.
Кто был действительно травмирован, так это наши жены и девушки…»
«Как ни странно, я даже где-то рад, что пережил все, что со мной было в Ираке. Повторить это я бы не хотел, но я рад, что это было…
А что до того, кто прав, кто виноват в той войне – ну, этим я никогда не интересовался. Я был солдат, мне за это платили. Это было круто, мне нравилось то, что я делаю.
А что до людей, которые меня допрашивали – если бы я завтра встретил кого-то из них на улице, и знал, что мне это сойдет с рук, я бы его пристрелил».
«Подлинный девиз САС – не «Побеждает тот, кто смеет», а «Проверь, перепроверь, проверь еще раз».
«Стен, скорее всего, погиб…
- Ублюдок! – сказал я. – Я ему отдал свою шапку!
Меня всерьез расстроило, что шапка осталась у него, а он погиб, и шапка ему теперь ни к чему.
- Этому ублюдку всегда доставалось все барахло, - сказал Динджер. – Держу пари, он уже ходит в анораке с Господнего плеча».
«Вещи убитых мы, как обычно, выставили на распродажу. Все шмотки были распроданы с аукциона, а выручка пошла либо родне, либо в фонд роты. Ничего кошмарного тут нет, это просто такой обычай у нас в Подразделении. Если будешь переживать из-за того, что людей ранят и убивают, так всю жизнь и просидишь на антидепрессантах…
У Боба было большое мексиканское сомбреро, типичный сувенир для туристов. Я точно знал, что оно обошлось ему в десять долларов, потому что сам видел, как он его покупал. Я еще не раз издевался над ним, что он потратил деньги на такую хрень. Но на аукционе один придурок выложил за него сотню фунтов. Я некоторое время держал его дома, а потом отнес к Бобу на могилу, вместе с орденскими ленточками для него и Долговяза».
«С точки зрения душевного состояния я был в порядке… Физические мучения помогают допросчику только до определенного предела; дальше от них мало толку. Они могут определить, в каком ты физическом состоянии, по тому, как долго и сильно они тебя били. Но душевное состояние они точно оценить не могут. Для этого им необходимо знать, насколько ты реагируешь на происходящее, и единственное, по чему это можно определить – это твой взгляд. Некоторые люди могут взвиться, если допросчик начнет издеваться над размерами их члена, или обвинит их в гомосексуализме, или скажет, что их мать была шлюха. Они вспыхнут, и это покажет, что они еще не настолько сломлены, как хотят показать. У каждого есть слабое место в броне, и дело допросчика – найти это место. А тогда уже им ничто не поможет.
Мы были подготовлены к этому. Хорошо еще, что в Подразделении все постоянно обсирают друг друга. Повседневная жизнь крутится вокруг личных оскорблений…»
«Однажды ночью я на пятнадцать минут обрел Бога. Высшее Существо находилось в правом верхнем углу камеры, и я немного поговорил с ним.
- Приди и помоги мне! – молил я. – Если ты мне сейчас поможешь, я навсегда стану твоим лучшим другом. Если ты есть, сделай же что-нибудь, бля! Нам сейчас нужна твоя помощь – всем нам. Если ты есть, помоги нам, и я каждый день буду бросать монетки в твою кружку.
Я прочел Молитву Господню – тот кусок, что остался в памяти со школы, - но ничего не произошло. Бога не существовало».
«Появился чиновник и с улыбкой объявил, что нам пора домой. Тут мы с Марком забеспокоились о безопасности, потому что людям из Подразделения полагается любой ценой прятать свои лица от прессы. Я пошел, поговорил с пилотами и объяснил представителям Красного Креста, в чем проблема.
- Все нормально, - сказали они. – Одновременно с тем, как автобус подъедет к главному входу в отель, с заднего хода подъедут «скорые», потому что носилки можно вынести только через служебный вход. Вы с вашим товарищем поедете в одной из «скорых».
А пилоты устроили для прессы целое представление: когда их пытались сфотографировать, они натягивали себе на головы воротники свитеров. Потом эти снимки «парней из спецназа» обошли весь мир».
«Гордон Тернбулл, наш психотерапевт, прибыл на Кипр, чтобы наблюдать за тем, как мы восстанавливаемся.
- Что это ты несешь? – спросил он у сержанта, поймав его по дороге в библиотеку.
- Кино для ребят.
- Можно взглянуть?
Тербулла едва инфаркт не хватил. Сержант купил для нас «Терминатора», Driller Killer (?) и «Кошмар на улице Вязов» (видимо, любимые детские фильмы… - КК.)
- Да как же можно! – завопил он. – Это же трамированные люди!
- Да какие они травмированные! – сказал сержант. – Они пьяны в жопу. Иди сам глянь».
«Бедный Гордон, он-то думал, ему счастье привалило: столько травмированных людей вернулось из плена. Он свое дело знал, но мужики куда больше интересовались тем, чем можно было поживиться в городе. Красный Крест отвалил нам кучу денег, и все торопились скупиться по дешевке, пока есть на что».
«После разбора полетов к нам снова наведался Гордон Тернбулл, который устроил нам двухчасовой сеанс терапии. Он дал нам простенький тест, чтобы определить наш уровень стресса. Чем больше очков наберешь выше десяти, тем хуже. Мы все набрали по одиннадцать. Гордон набрал тринадцать.
Кто был действительно травмирован, так это наши жены и девушки…»
«Как ни странно, я даже где-то рад, что пережил все, что со мной было в Ираке. Повторить это я бы не хотел, но я рад, что это было…
А что до того, кто прав, кто виноват в той войне – ну, этим я никогда не интересовался. Я был солдат, мне за это платили. Это было круто, мне нравилось то, что я делаю.
А что до людей, которые меня допрашивали – если бы я завтра встретил кого-то из них на улице, и знал, что мне это сойдет с рук, я бы его пристрелил».
